Эдуард Кондратов - Без права на покой [Рассказы о милиции]

— Затаиться на некоторое время, сникнуть, замереть. Слышите?

Не вдруг, но Курасов-младший (а за ним и Гайданов) услышали. Раз брат столь настоятельно бьет тревогу, значит, надо действительно сматывать удочки. Нюх у него, старой, не единожды стрелянной рыси, сатанинский. Наверняка, что-то почуял.

— А что, что? — раздраженно вопрошали Ковалевы, пожимая скептически плечами.

— То, что флажками нас обкладывают, — смиряя гнев, терпеливо растолковывал им главарь, — кольцо сжимают! Или вы в натуре слепые и глухие?

На зрение Ковалевы не жаловались, слух тоже был в порядке. Чего им не хватало, так это чувства сытости. Все их существо переполняла алчность. Она просила, требовала: денег, денег, как можно больше дармовых денег! Чтобы не считать копейки, чтобы утолять любые свои прихоти, жить на широкую ногу! Но того же — денег — хотел и Курасов. Однако, наученный горьким опытом, он не забывал, что даже для грабителей есть грань дозволенного. Переступишь ее — окажешься у про­пасти. Ковалевы этого не знали и знать не хотели. Потому, явившись однажды к своему вожаку, то ли предупредили, то ли пригрозили — толком и не поймешь:

—  Сколько, босс, можно? Загораем, загораем. Ежели тебе до лампочки, мы сами...

Курасов непроизвольно стиснул ладонями виски, показалось, кто-то, невидимый, стукнул по ним молоточка­ми. «Сами? А на долго их, подлецов, хватит? На первом же, от силы на втором деле влипнут. Ума-то кот наплакал. И потянется нитка ко мне. Ну нет, не-ет!»

По заведенному еще с первых грабежей обычаю они сидели в слесарке за верстаком, ощетинившимся бутылка­ми. По тому же обычаю водка лилась рекой — дома возбранялось, а здесь пей, сколько хочешь. Курасов залпом опрокинул стакан, хрустнул луковицей, дружески притянул к себе Виктора.

—  Придумал же: сами. А я что, кхе-хе-хе, рыжий? Али у меня денег куры не клюют?

Решительно отодвинул от себя посуду, давая тем понять: начинается серьезный разговор.

—  Никаких «сами», понятно? Ни сегодня, ни, может, через неделю, короче, пока не решу: куда. Или, — от внутреннего напряжения у него даже подобрался жи­вот, — или у вас на примете что есть?

Будь Ковалевы не столь пьяны, вопрос Курасова заставил бы их если не насторожиться, то хотя бы призадуматься. Сейчас же им было сине море по колено.

—  Кабы не было, босс, рази мы шумели б?

«Та-ак... Выходит, уже шуруют самостоятельно.

Отпочковались, выходит...»

Теперь не молоточки постукивали в висках Курасо­ва — били кувалды. Но надо было терпеть до следующей ночи, именно столько еще жизни отпустил он братьям. Конечно, Курасов мог бы прикончить Ковалевых и в эту ночь, сложности тут никакой. Зная, что до тех пор, пока они не проспятся, из слесарки Курасов их не выпустит, братья мешком повалятся на пол. Тогда можно обоих поочередно голыми руками. Только куда девать тела? В огороде враз не закопаешь, вымахали вон как. Спалить вместе с слесаркой? Вонь пойдет на весь порядок. Нет, надо потерпеть!

—  Значит, есть что на примете? Кайф ! Так, что ли, по- вашему? А где?

—  В Толстовке. Село такое, ну! Не слыхал? В Безенчукском районе. До Звезды на электричке, а там — пешком.

—  Пешком? В разгар осени? В грязи утонем. Оставим на потом, пусть подморозит. А завтра в Севрюкаево. Тоже село, только не в Безенчукском, а в Ставропольском районе. На «Ракете» прокатимся. К последней «Ракете» на пристань и приходите. Слышите? Кайф, кхе-хе-хе! Да, вот еще что. Обратно на лодке, теплее одевайтесь, телогрейки там ватные, штаны, хорошо бы сапоги резиновые.

—  Чего же, босс, тянул, коли есть где погреться?

— Хотел, чтобы там денег побольше накопилось. Но раз вам не терпится — махнем!

В Севрюкаево им повезло. Ни одна черная кошка не перебежала дорогу, ни одна дворняжка не тявкнула. Безмятежно спали и жители, не ведая о том, что в их родном селе творится настоящий разбой. Выставив в окне стекла, сначала грабители проникли в правление колхоза, взломали в бухгалтерии сейф,-из которого забрали восемьсот пятнадцать рублей. Потом тем же способом влезли в помещение сельского Совета и теми же приспособлениями, ножовкой и «фомкой», вскрыли еще один сейф, в нем добыча оказалась богаче — две тысячи четыреста шестьдесят рублей. В одном здании с сельсове­том находились отделение связи и сберкасса, воры не обошли стороной и их. В то время как Венька Ковалев нес на улице «караул», его брат с Курасовым, меняя друг друга, пилили петли третьего по счету сейфа. Запыхались, взмокли, зато не напрасно. У отделения связи похитили две тысячи пятьсот восемьдесят шесть рублей да у сбере­гательной кассы — триста два рубля.

Село покинули так же бесшумно, незаметно, как и вошли в него. Подсвечивая карманным фонариком, разделили на пустынном в этот поздний час берегу Волги деньги — Курасову две тысячи сто шестьдесят три рубля, Ковалевым — ровно по две тысячи.

— Поработали, кхе-хе-хе! Теперь домой.

Полчаса спустя из тех, что находились на берегу, выбрали нужную лодку — удобную, вместительную, со стационарным мотором. За руль сел Виктор, Курасов с Венькой разместились на задней лавке.

Разрезая острым носом по-осеннему неприветливую тяжелую воду, лодка выбралась на простор реки, стала резво отсчитывать километр за километром. Промелькну­ла Винновка, остался позади остров Быстренький, и вот уже вдали заполыхало зарево Куйбышева. Курасов снял перчатки: пора! Хотя и не держался он никогда за руль, до города как-нибудь дотянет. Ну а у голубчиков вечная стоянка, кхе-хе-хе, здесь, место безмолвное, глубокое, булькнут — поминай как звали. Напялили, безмозглые бараны, ватники, сапоги, чего он, кхе-хе-хе, и хотел.

Рассчитал Курасов все заранее. Сперва ударит Веньку в спину, между лопаток, ножом, затем всадит из обреза заряд в Виктора и незамедлительно обоих за борт, чтобы и капелька крови не просочилась в лодку, ее ведь не утопишь. Правда, прежде чем отправить брательников к ракам на дно, выгребет у них деньги, но это не страшно, потребуются считанные секунды.

Слегка раздвинув ноги, Курасов уперся ими покрепче в дно лодки, сунул правую руку в карман плаща, стиснул ребристый черенок ножа, левой рукой вытащил из-за пазухи обрез, под рев мотора взвел курок. Только-только собрался нанести удары, показался встречный катер. Излучая частые световые сигналы, мчался он с неправдо­подобной скоростью.

«Чтоб тебя черти проглотили!».

Едва катер скрылся, из-за крутого поворота, у Под- жабного, выплыл трехпалубный дизель-электроход. Оза­ренный яркими огнями, он старательно и весело разгонял вокруг себя предрассветную мглу.

«Да провались ты все на свете!»

Взбешенному Курасову пришлось снова в карман спрятать нож, осторожно спустить курок — лодка мчалась уже мимо Коровьего острова, город был рядом.

На берег сошли сразу же, как только миновали устье Самары, у элеватора. Прощаясь с Ковалевым, Курасов предупредил:

—  Через две-три недели еще прокатимся по Волге, А без меня не смейте!

—  Лады, босс, будь спок, — отвечали братья.

Они и не догадывались, что полчаса назад были на волосок от смерти.

Рысь подводит итог

Уж если повезет, то повезет, а нет, так нет. Мог ли предположить Курасов, что две-три недели, которые требовались ему, чтобы заново подготовиться и привести в исполнение свой приговор над братьями

Ковалевыми, окажутся роковыми для всей его шайки? И мысли не допускал! Четыре тысячи рублей, рассуждал он, двоим на полмесяца вполне достаточно, тем более что у обоих, вероятно, есть и накопления. Тут Курасов не ошибался. Но он не взял в расчет то, что болезнь, которой сам же заразил Ковалевых — денег, денег, как можно больше дармовых денег! — подобно раковой опухоли пустив невидимые корни по всему телу Виктора и Веньки, в первую очередь поразила их мозг. Поэтому не прихо­дится удивляться, что срок, назначенный для выхода на очередной грабеж, показался Ковалевым слишком растя­нутым, они решили, разумеется, тайно от главаря, сократить его по крайней мере наполовину.

Была и еще причина, побудившая Ковалева-старшего нарушить запрет Курасова. Ему надоело ходить в учени­ках, он был уверен, что может уже сам возглавить свою собственную шайку, ибо воровскую школу прошел отмен­ную: старательно перенял все, что знал, что умел Курасов. А знал и умел тот поразительно много, чем неизменно, особенно в последнее время, вызывал у Виктора искреннее восхищение и преклонение. Верно, на первых порах все эти пропитанные специальным составом перчатки, чтобы отбить нюх у сыскных собак, заметание следов, выбор ненастных ночей, когда, как известно, хороший хозяин собаку со двора не выпускает, Виктор считал излишними. Теперь, став матерым жуликом, понимал: только благода­ря именно этим и многим другим предосторожностям, ухищрениям грабежи проходят без сучка и за­доринки. Потому-то подготовку к самостоятельному гра­бежу он провел точно так, как делал то Курасов. Скопи­ровал даже приобщение к своей шайке новых чле­нов — семнадцатилетних Митьки Щекина и Гриньки Камкова.